Горы
Я всегда была в нормальной форме для ребёнка своего возраста. Весила около пятидесяти килограммов при росте 163 см. А похудела на двенадцать килограммов — до тридцати восьми. Однажды мама увидела мою спину, когда я сидела в ванне, и накричала на меня, а я посмеялась, мол, всё окей. Она видела, что я худею, но, поскольку я врала, что ем, мама думала, что это просто особенности организма. Родители не знали, что это такое, в общем-то никто не знал. Об этом заболевании не говорили, «анорексия» была для всех незнакомым словом.
Мама возила меня по всяким клиникам, типа Института питания РАМН. Я заходила в кабинет, где врач просто говорила: «Ну, тебе надо кушать». Мне посоветовали вести пищевой дневник и съедать 2000 ккал в день. Но я по-прежнему ела мало. Меня заставляли пить какие-то смеси, как у спортсменов, вроде протеинов и витаминов. Тогда я вообще убрала из рациона всю еду.
Театр
Я долго работала моделью — почти десять лет. Правда, сегодня работаю уже не так активно. В семнадцать лет я решила, что пойду в университет, очень хотела стать актрисой, но родители-врачи считали, что это не профессия. Я поступила на филфак МГУ и в первый же день увидела объявление об университетском театре МОСТ. Меня взяли, я стала учиться в театральной труппе, играла на сцене. Когда ушла из театра, практически сразу попала в мир кино — на площадку к режиссёру Анне Меликян для съёмки в эпизоде. Там я поняла, что жить без этого не могу и это намного интереснее, чем моделинг и прочее.
В театре меня оценивали по тому, как я играю. Мне казалось, что твои способности и желание работать намного важнее, чем параметры и внешний вид. И это, конечно, было облегчением. Но я всё равно очень комплексовала по поводу веса, не была уверена в себе. Знаю, что весь театр просто вешался от моих фраз, когда кто-нибудь предлагал: «А пойдёмте поедим вечером!» А я отвечала: «Что? Вечером? Уже больше шести часов!» И хотя я уже не была худой и худеть не собиралась, но некоторые привычки оставались. Ещё недавно, если я съедала на ночь сэндвич, просыпаясь утром, первым делом проверяла, насколько увеличилась моя рука.
Как всё началось
Рассказ об анорексии стоит начать с того момента, когда я училась в десятом классе — у меня началась новая жизнь, и это было довольно счастливое время: мы снова начали учиться в одном классе с моей лучшей подругой Машей. До этого у меня не было близкой подруги в классе, отношения не складывались, я была очень одинока и сильно переживала по этому поводу.
Нам с Машей было очень весело вдвоём, мы были ярыми болельщицами «Зенита». Папа говорил, что гордится мной, ведь я разбиралась в футболе лучше многих мужчин, и я расцветала. Мой папа — замечательный, неординарный человек, но — у всех свои недостатки — нетактичный. Он любил «пошутить»: «А, пирожок ешь? А что только один, бери все! Что-то ты худая слишком!» или «У нас таких, вроде тебя, в школе хозбочками называли. Да шучу, шучу!».
В мае 2005 года я в очередной раз решила попробовать не есть после шести, и у меня неожиданно получилось. Ещё я начала качать пресс и почему-то не пропускала ни одного дня. Я удивлялась самой себе, но несильно: я искренне верила, что способна на многое. Я считала, что смогу уважать себя лишь в том случае, если буду выполнять данные самой себе обещания: решила не есть — не ешь! И не ела. Уже тогда я отказывалась от вечернего куска пирога, даже когда мой внутренний контролёр готов был сдаться и сделать исключение. Я обнаружила, что иногда легче не съесть ничего, чем съесть один разрешённый кусок. И вот весы уже показывали 52 килограмма вместо 54.
Обратный путь
Это был урок физики, кажется, предпоследний в полугодии. Учительница сказала всем решать задачи и вызывала по очереди тех, у кого были спорные оценки. Мне в тот день было очень плохо, физически не получалось сосредоточиться — какие там задачи, я писать не могла. Учительница вызвала меня и увидела мою пустую тетрадь. «Яна, давай рассказывай, что с тобой происходит», — сказала она. Что-то в глубине меня встрепенулось: ей было не всё равно. Я почувствовала острую благодарность, но ответить ничего внятного не смогла. «Иди домой», — сказала она.
И я пошла. И решила нормально поесть. И началось… Я пила холодный борщ прямо из кастрюли, запихивала в рот белый хлеб и запивала всё приторным вишнёвым соком. Я ела всё, что видела, пока не опомнилась от острой боли в колом торчащем желудке. Боль была такой сильной, что я почти теряла сознание. Я позвонила маме, а она отругала меня: то вообще ничего не ешь, то вот, пожалуйста.
С тех пор периоды голодания стали сменяться жуткими, болезненными, стыдными периодами переедания. Вызывать рвоту у меня получалось плохо, хотя я пыталась — вероятно, это спасло меня от булимии. Стопроцентный контроль сменился полным хаосом. Ни о каких зарядках больше не могло быть и речи, я забросила теннис, который до сих пор ассоциируется у меня со страшным разочарованием. Иногда я всё же ходила в бассейн, но только не после периодов переедания: в такие моменты я вообще не была способна ни на что, кроме жгучей ненависти к себе. Я делала отчаянные записи в дневнике, терпела почти перманентную боль в желудке и носила широкие кофты, чтобы скрыть непропорционально выпирающий живот. Всё это было неправильно, опасно, радикально, поздно, но всё это стало для меня шагом на пути к выздоровлению. Это был один из самых тяжёлых периодов моей жизни, но даже в самые ужасные моменты я не теряла надежду. Я верила, что когда-нибудь у меня всё получится; эта вера, не основанная ни на чём, всплывшая откуда-то изнутри вместе с болью, меня и спасла.
Помощь
С подругой Еленой Мосейкиной мы открыли благотворительную организацию Notskinnyenough. Прежде всего, мы активно распространяем информацию о расстройствах пищевого поведения: находим какие-то статьи о том, что такое анорексия, булимия, орторексия, компульсивное переедание, а также о том, как помочь в таких случаях, и о том, что люди, столкнувшиеся с проблемой, не одни. Мы уже устраивали выставку с девушкой-фотографом Анной Мирошниченко, которая болела булимией и до конца ещё не справилась с расстройством. Она снимала таких же девушек, как она, и под каждой фотографией рассказывалась личная история.
Спор
В тринадцать лет в нашей школе я впервые заметила девочек, которые учились на класс старше и были моделями. Высокого роста и от природы худые, они ходили в модельную школу Славы Зайцева и участвовали в показах. Я думала, что мне до них невероятно далеко.
Примерно в то же время подруга предложила мне похудеть на спор. Я согласилась: было интересно проверить, смогу ли я. К тому же мне всегда хотелось чуть-чуть похудеть. Не скажу, что мне кто-то делал замечания по поводу моего веса, разве что в самом детстве, когда я занималась художественной гимнастикой. Наш спор был даже не про то, насколько мы сможем похудеть, а про то, сможем ли мы почти не есть: у нас был уговор потреблять 500 ккал в день — не больше. Мы не умели считать калории и ничего не знали о сбалансированном питании. Я продержалась так неделю, а потом вообще убрала из рациона практически все углеводы и жиры. Я знала, что мне нужно расти, чтобы быть моделью — мой рост на тот момент был 163 см, — поэтому решила есть мясо. Съедала две котлеты в день, зелёный салат с огурцами и помидорами, яблоко, хлопья (потому что слышала, что в них есть какие-то «волокна», благодаря которым ты растёшь).
Помню, в первый месяц я вообще не понимала, что со мной происходит, — начала срываться на окружающих, но продолжала не есть. Каждый вечер летом на даче мы с братом смотрели мультфильм про Гарфилда, который постоянно готовил лазанью. Я смотрела на это и начинала плакать. Тем же летом я уехала в лагерь, где похудела ещё больше. И хотя уже не было спора, я не могла остановиться: мне нравилось, как я выгляжу. Когда я вернулась в школу — по-моему, это был девятый класс, — никто не ожидал увидеть меня такой, какой я приехала. Знакомая девочка, которая тоже мечтала похудеть, сказала: «О боже, как ты это сделала?» Этого комментария было достаточно, чтобы почувствовать: я всё делаю правильно и оно того стоит. Остальные говорили, что со мной что-то не в порядке, но меня это уже не волновало.
Жизнь по схеме
Я составляла себе списки целей. Я должна отлично выглядеть (мало есть и заниматься спортом), быть умной (читать по 50 страниц художественной литературы в день и хорошо учиться), поступить на журфак (заниматься историей, литературой, русским языком, журналистикой)… В начале сентября я разработала для себя жёсткий распорядок дня, которому неукоснительно следовала, уже не удивляясь, а воспринимая собственное безропотное послушание как должное. Я помню его досконально: зарядка, завтрак, школа, обед, упражнения на пресс, уроки, курсы, чай, душ, чтение, сон, по воскресеньям — теннис.
Я следовала этому распорядку примерно до конца декабря. Я не меняла схему, которую быстро и решительно, что для меня свойственно, придумала в своей голове. В тот период я мгновенно и фотографически точно воплощала задуманное в реальности. Но очень скоро схема начала менять меня и захватывать всё сильнее.
Остаточные явления
С тех пор прошло десять лет. Мне кажется, что нет бывших анорексиков: в том, кто столкнулся с этим, всегда тлеет риск рецидива. Недавно я накричала на молодого человека, увидев, что он не съел свой обед и принёс домой полный контейнер еды. Меня охватил гнев, порождённый завистью: другие умеют забывать про еду, а я нет. Я слишком много о ней размышляю, визуализирую, планирую, я ненавижу, когда она пропадает, я изо всех сил стремлюсь распределить продукты так, чтобы ничего не испортилось. Самая разрушительная часть меня подаёт голос в худшие моменты моей жизни: она хочет вернуть анорексию.
Бывают периоды, когда я систематически переедаю, иногда я неделями не чувствую никаких «особых» отношений с едой. То игнорирую ограничения, то «беру себя в руки» — получается по-разному. Вес нормален и довольно стабилен, но даже незначительные его колебания вызывают массу переживаний.
Я, конечно, испортила себе желудок и кишечник, и с тех пор они регулярно напоминают о себе. Несколько лет назад я прошла детальное обследование у гастроэнтеролога. В тот период я училась в институте, параллельно работала и питалась хаотично: как правило, между ранним завтраком и поздним ужином были только невнятные перекусы йогуртом или булочкой. Каждый вечер болел живот. Специалисты подозревали то хронический панкреатит, то язву желудка, но в итоге ни то ни другое не подтвердилось. Оказалось, для того чтобы живот не болел, достаточно просто питаться регулярно: не обязательно каждые 2–3 часа, как советуют диетологи, а хотя бы каждые 4–6 часов.
